Русские святые, особо почитаемые великокняжеской четой Сергеем Александровичем и Елисаветой Феодоровной

Преподобный Сергий Радонежский был небесным покровителем Сергея Александровича, причем имя было дано по обету, принесенному августейшими родителями великого князя Александром II и императрицей Марией Александровной у мощей преподобного Сергия 19 сентября 1856 г.

С малых лет Сергей Александрович молился своему святому. Известно, что в 1865 г., когда великому князю было восемь лет, святитель Филарет Московский преподнес ему крест с мощами преподобного Сергия; по словам воспитателя Д.С. Арсеньева, Сергей Александрович был «счастлив иметь мощи св. Сергия»/1/. В 1877 г. Александр II благословил своего сына крестом с мощами святого Сергия. О значимости этого дара для Сергея Александровича говорит его письмо-завещание своему младшему брату великому князю Павлу Александровичу от 2 июля 1892 г.: «Если возможно, похоронить меня в Преображенском мундире с Георгиевским крестом, знаком Папа, оставив на мне все кольца и образа, кроме мощей Преподобного Сергия, которые возьми себе, если можешь, носи (это благословение Папа перед войной)»/2/.  Этот крест великий князь хранил до конца своих дней, о чем свидетельствует завещание великой княгини Елисаветы Феодоровны за 1905 г.: «Павлу крест с мощами прп. Сергия отдала»/3/.

Сергей Александрович нередко посещал обитель своего небесного покровителя – Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. 6 июня 1861 г. здесь он причастился святых Христовых Таин. В июне 1884 г., в дни медового месяца, сюда он привез свою молодую супругу, желая, вероятно, раскрыть перед ней красоту и величие православной веры и в то же время получить благословение святого на брак.

С 1891 г., в годы службы Сергея Александровича на посту московского генерал-губернатора, поездки в Свято-Троицкую Сергиевскую Лавру стали носить регулярный характер. Нередко они были связаны с проведением здесь мероприятий государственного значения. Так, в августе 1891 г. молебном у мощей преподобного Сергия закончилось кругосветное путешествие цесаревича Николая Александровича, и Сергей Александрович сопровождал наследника на богомолье. В 1896 г. посещение Лавры было включено в программу коронационных торжеств. Из дневника Сергея Александровича от 22 мая 1896 г.: «В Лавре дивная обедня – молебен – митрополит произнес чудную молитву пред тем, как Ники (Николай II – Е.К.) и Alix (имп. Александра Феодоровна – Е.К.) сами возложили пелену на мощи пр. Сергия – ce fût touchant (это было трогательно – фр.)»/4/. Изготовление– пелены (коронационного покрова), о которой пишет великий князь, было поручено Государем лично ему/5/. Рисунок покрова выполнил известный реставратор и архитектор Н.В. Султанов, а вышили его сестры Московского Ивановского монастыря. Из письма Сергея Александровича к Павлу Александровичу от 17 апреля 1896 г.: «…Мы ездили сегодня в Ивановский мон<астырь> – пелена для мощей пр. Сергия почти готова и надо было указать места для драгоцен<ных> камней – будет чудесно!»/6/.

Перечислим еще две совместные поездки великокняжеской четы с царской семьей в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру: в августе 1898 г. посещение Лавры было включено в программу мероприятий по случаю открытия памятника царю-освободителю Александру II в Кремле; в апреле 1900 г. – в связи с приездом царской четы для говения на страстной седмице и инспекции столичных учреждений.

В обязанности Сергея Александровича, как московского генерал-губернатора, входила организация церковных торжеств по случаю 500-летия со дня прославления преподобного Сергия Радонежского. Торжества начались в Москве 21 сентября 1892 г.  Из Успенского собора Кремля до Лавры направился крестный ход, в котором приняло участие по разным подсчетам от 60 до 150 тыс. человек. Через три дня паломники пришли в Лавру, где были совершены праздничные богослужения с крестным ходом вокруг обители. На торжествах присутствовала великокняжеская чета/7/. Сергей Александрович не только остался доволен уровнем проведения мероприятий, но и сам испытал особый духовной подъем. Из его письма к Павлу Александровичу от 26 сентября 1892 г.: «…всю ночь народ прикладывался к мощам. Ночь была морозная, но тихая – красивый вид был с террас. Выспавшись отлично, в 10 ч. пошли мы к обедне – отличную проповедь сказал молодой ректор Академии/8/. Около 12 ч. тронулся крестный ход – погода великолепная, солнце грело преисправно – народу гибель, порядок отличный – Левицкий твой отличался и усердствовал. Пять архиереев, смежных губерний, приняли участие в сем торжестве, в 4 местах читали молитвы из молебна пр. Сергию ce fut vraiment beau et touchant – pas du tout fin de siècle! (это было действительно красиво и трогательно – совсем не конец века! – фр.)»/9/.

Все вышеперечисленные факты посещения великокняжеской четой Свято-Троицкой Сергиевой Лавры были связаны со служебным положением Сергея Александровича. Далее приведем свидетельства о частных поездках великокняжеской четы в обитель преподобного Сергия.

3 октября 1894 г., получив экстренное сообщение о тяжелой болезни Александра III, великокняжеская чета специально приехала помолиться в Лавру о здравии Императора. Из письма Сергея Александровича к Государю от 3 октября 1894 г.: «Дорогой Саша, мы ездили сегодня в Троицу, где отстояли обедню, и я горячо помолился за Тебя и прошу Тебя принять этот образ преп<одобного> Сергия/10/, который лежал на мощах всю обедню – в виде скромного моего благословения на предстоящий Тебе путь в Корфу»/11/ (в те дни врачи предлагали Императору совершить путешествие в Грецию, на о. Корфу, но в связи со скоротечностью болезни путешествие не состоялось, Император умер 20 октября 1894 г.).

В отличие от этого паломничества другие частные поездки в Лавру в большинстве случаев приурочивались к осеннему дню празднования памяти преподобного Сергия Радонежского – 25 сентября. Вероятно, только в 1892 г. великокняжеская чета посетила обитель в оба праздника преподобного, 5 июля и 25 сентября. Из письма Сергея Александровича к Павлу Александровичу от 7 июля 1892 г.: «Митр<ополит>/12/ встретил в Лавре – обедня и молеб<ен> продолжались 2 ½ часа –  жара была сильная, но жена выдержала все хорошо. Завтракали мы у Митрополита – народу было пропасть, и мне кричали “с днем Ангела поздравляем” – это меня тронуло. Митр<ополит> благословлял народную трапезу du haut d’une terrasse (с террасы – фр.) – это очень торжественно»/13/.

В 1899 г. великий князь Сергей Александрович показывает («открывает») Лавру своим любимым племянникам Марии Павловне и Дмитрию Павловичу: «Дети ужасно наслаждались, и все им в новинку»/14/. 

При описании своих поездок в Лавру Сергей Александрович обычно фиксирует свои духовные переживания.   Из его письма к Павлу Александровичу от 24 сентября 1897 г. (написано в самой Лавре): «Признаюсь, я так рад здесь помолиться это нравственно подбадривает. Мы прямо к мощам, где помолились, конечно, за тебя… На мощах был положен чудный покров Ники (коронационный, которым я был так занят). Мы завтра в ½ 3 ч. отсюда уезжаем. Il y a ici un si grand calme – ne te moques pas c’est reposant quelques fois – un petit retranchement pour l’âme (Здесь царит полный покой – не смейся, иногда это приносит отдых – небольшое подкрепление для души – фр.) »/15/. Запись из дневника на следующий день: «В 10 ч. к обедне – митрополит/16/ встретил с крестом – удивительно было приятно и хорошо молиться»/17/. Молитва к святому в дневниках за 1892–1905 гг. впервые встречается в 1893 г. и в последний раз – 24 сентября 1904 г. Заметку следующего дня о пребывании в Лавре приведем полностью, поскольку этот день стал последним посещением великого князя в обители своего небесного покровителя: «Около 10 ч. в собор – митрополит встречал. По нашему желанию, после обедни был отслужен молебен преподобному о даровании побед! Молилось горячо – чудесно было! Завтрак по обычаю. Все пошли в ризницу, а я с митроп<олитом> и Товией/18/ в собор по делу его ремонта. Все в монаст<ырскую> больницу для раненых и больных солдат. В ½ 3 ч. уехали, унося чудные впечатления. Все время без дождя ехали. Привез многим образки»/19/. 

Остановимся на словах великого князя: «молилось горячо – чудесно было!», сравним с фразами за предыдущие года: «молилось тепло и хорошо» (1901), «было очень хорошо – молилось тепло» (1902). На наш взгляд, эти краткие фразы наглядно свидетельствуют о глубоких духовных переживаниях Сергея Александровича, испытываемых им  у мощей своего небесного покровителя.

Духовная связь Сергея Александровича со своим небесным покровителем была явлена и в день его гибели 4 февраля 1905 г. – в Алексеевском храме Чудова монастыря у изголовья тела великого князя был возложен «небольшой образок в серебряной ризе преподобного Сергия». 7 февраля 1905 г. на месте гибели был водружен железный крест с двумя иконами: Пресвятой Богородицы и Сергия Радонежского.

Вплоть до февраля 1905 г., до гибели Сергея Александровича, духовная связь великой княгини Елисаветы Феодоровны с преподобным Сергием Радонежским прослеживается лишь по фактам ее совместных с супругом поездок в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. До нас не дошли строки об ее духовном настрое, внутренних переживаниях. Значительно больше свидетельств о почитании Елисаветой Феодоровной преподобного Сергия относится к следующему периоду ее жизни.

Впервые после гибели Сергея Александровича великая княгиня приехала в Лавру на 40-й день по кончине супруга – согласно церковному преданию, в 40-й день после смерти человек предстает пред Богом, в этот день душа нуждается в особенной молитвенной поддержке. Очевидно, целью этой поездки было желание попросить преподобного Сергия Радонежского о молитвенном заступничестве перед Богом за великого князя. Вплоть до 1916 г. Елисавета Феодоровна посещала Лавру несколько раз в год. На сегодняшний день нам известно о 28 поездках  за указанный период (в среднем три поездки в год, при этом нередко паломничество занимало два дня). Отметим, что каждый год Елисавета Феодоровна старалась, как и ранее, при жизни великого князя, побывать на осеннем празднике преподобного Сергия. Из письма игуменьи Евгении (Виноградовой) архимандриту Арсению (Жадановскому) от 29 сентября <1906 г.>: «Как торжественен был праздник в Лавре, какие трепетные были чувства при поднятии св. мощей Пр. Сергия! – трудно их передать. А милая Великая Княгиня со своими детьми так и упала на колени! Что за верующая душа у нее. Народу было ужасно много, и нас чуть всех не передавило, несмотря <на то>, что охраняла полиция. У В<еликой> Княгини все-таки зонтик сломали в дребезги! Ну, всего не опишешь!..»/20/. О коленопреклоненной молитве великой княгини у мощей преподобного Сергия Радонежского писали и «Московские ведомости» от 29 декабря 1906 г.: «Приложившись к мощам Преподобного Сергия, Великая Княгиня коленопреклоненно отстояла молебен, а затем панихиду по князе-мученике Великом Князе Сергее Александровиче»/21/.

В эти годы насельники Свято-Троицкой Сергиевой Лавры стали невольными свидетелями молитвенных подвигов великой княгини.  Приведем график ее дня в Лавре за 4-5 июля 1909 г.:

4 июля в 4 часа утра великая княгиня отстояла раннюю литургию в церкви преподобного Никона, затем была на молебне Божией Матери в часовне, выстроенной на месте бывшей кельи преподобного Сергия, после молилась в Троицком соборе на панихиде об упокоении великого князя Сергия Александровича. Небольшой отдых. В 2 часа дня она пошла на малую вечерню и акафист Божией Матери в Троицком соборе, затем молилась на всенощном бдении. Из воспоминаний иеромонаха Серафима (Кузнецова): «Окончилась всенощная в 11 часов ночи. Великая Княгиня всю длинную всенощную простояла в глубоком молитвенном настроении и ни разу даже не садилась»/22/.

5 июля, в сам день праздника преподобного Сергия Радонежского, великая княгиня молилась на литургии в Троицком соборе у мощей святого. Из книги иеромонаха Серафима (Кузнецова): «Умилительное зрелище! Масса духовенства и народа всякого звания и состояния у мощей преподобного Сергия, печальника российского и благодатного воспитателя русского патриотизма. Тут же стоит среди народа в черном одеянии Августейшая усердная молитвенница, возносит свои пламенные слезные молитвы с твердой верой и надеждой в силу молитвы. Она молит Бога об упокоении души своего незабвенного супруга жизни, положившего душу свою за дорогое Отечество свое»/23/. Сопровождавшая великую княгиню казначея Марфо-Мариинской обители милосердия В.С. Гордеева писала: «…Мы чудно провели время у пр<еподобного> Сергия, я присутствовала на службах, о которых даже не подозревала. Мы много бывали в церкви, особенно в субботу, накануне праздника. Поселились мы в Митрополичьих покоях. Погода была хорошая, иногда шел дождь. В целом у меня осталось чудное впечатление покоя… Наша дорогая Сподвижница очень довольна этой поездкой и совсем не чувствует усталости от долгих служб»/24/. Приведем также слова самой великой княгини об этом паломничестве: «Провела здесь два чудных дня в молитве»/25/. График паломничества за 25 октября 1913 г. иной, но не менее насыщенный: ночной братский молебен, утреня, ранняя литургия, после завтрака – посещение лаврской больницы, столярной, типографии, отъезд в Москву.

Как некогда Сергей Александрович, Елисавета Феодоровна стремилась раскрыть красоту лаврских богослужений своим друзьям и близким. Так, 7 апреля 1908 г. она ездила на богомолье с племянниками великим князем Дмитрием Павловичем и великой княжной Марией Павловной, 17 апреля 1909 г. – вместе с гостившей у нее в Москве сестрой великого князя Сергея Александровича герцогиней Саксен-Кобург-Готской Марией Александровной, 5 июля 1912 г. – вместе с племянником принцем Прусским Вальдемаром. В августе 1910 г. великая княгиня планировала совершить паломничество с подругой княгиней З.Н. Юсуповой, которая никак не могла оправиться после гибели на дуэли старшего сына Н.Ф. Юсупова, однако поехала в Лавру одна. Из ее телеграммы к княгине З.Н. Юсуповой от 27 августа 1910 г.: «Очень жалею, что не могли быть. Молилась за Вас»/26/. Вероятно, несмотря на отказ З.Н. Юсуповой от этой поездки Елисавета Феодоровна не оставила намерения съездить вместе с ней в Лавру, что, на наш взгляд, видно из письма В.С. Гордеевой к княгине З.Н. Юсуповой от 28 ноября 1910 г.: «Совершенно необходимо, чтобы Вы поехали к пр<еподобному> Сергию с В<ели>кой Княгиней, Вы увидите, какую пользу это принесет Вам»/27/.

Елисавета Феодоровна очень хотела показать обитель преподобного Сергия и царским детям. Из ее письма к великой княжне Татьяне Николаевне от 22 октября 1909 г.: «Пожалуйста, поговори с Папа и Мама – уговори их погостить здесь немного, или хотя бы разок прислать тебя ко мне. Мне так хочется показать вам все здесь, и Москву, и свозить в Лавру»/28/. Желание великой княгини исполнилось через три года: в мае 1912 г. царская семья прибыла в Москву по случаю открытия памятника Александру III и музея изящных искусств его имени. Программа торжеств завершилась поездкой в Лавру, куда царскую семью сопровождала Елисавета Феодоровна. Здесь в высочайшем присутствии у раки преподобного Сергия был совершен молебен, затем царская семья покинула обитель, а великая княгиня осталась, чтобы отслужить еще один молебен/29/. Из ее телеграммы к Николаю II от 2 июня 1912 г.: «Отслужили торжественный благодарственный молебен. Все сердце переполнялось благодарностью ко Господу... Сердцем и душою с вами всеми»/30/. Великая княгиня сопровождала царскую семью к мощам преподобного Сергия еще дважды: 24 мая 1913 г. (с посещения Лавры начался визит царей в Москву по случаю 300-летнего юбилея царствования Дома Романовых) и 8 августа 1914 г. (в завершение поездки в Москву в связи с объявлением войны Германии).

Каждая поездка великой княгини в Лавру является своего рода молитвенной нитью, связующей ее с преподобным Сергием. Зримыми же свидетельствами этой духовной связи стали воздвигнутые ею храмы в память о супруге, которые освящались в честь преподобного Сергия. Это и храм-усыпальница в Московском кафедральном Чудовом монастыре, где был похоронен великий князь Сергей Александрович, и домовая церковь в честь преподобного Сергия Радонежского и праведной Елисаветы при Сергиево-Елисаветинском трудовом убежище, и Сергиев скит Калужского отделения Императорского Православного Палестинского Общества и др./31/

Мистическим же свидетельством духовного родства двух святых является дата гибели великой княгини Елисаветы Феодоровны, совпавшая с днем памяти преподобного Сергия – 5/18 июля 1918 г. Не думаем, что ошибемся в предположении: в последний день своей земной жизни Елисавета Феодоровна молитвенно обращалась к преподобному Сергию. Таким образом, она, как и великий князь Сергей Александрович, до конца своей жизни была духовно связана с преподобным. Эта связь продолжилась и после смерти праведницы. В 1992 г. архиерейским собором Русской Православной Церкви великая княгиня Елисавета Феодоровна была причислена к лику святых. Согласно церковной традиции, днем ее памяти был объявлен день ее кончины – 5/18 июля. Таким образом, с 1992 г. в один и тот же день Русская Православная Церковь величает обоих святых: преподобного Сергия Радонежского и преподобномученицу великую княгиню Елисавету.

О почитании великокняжеской четой другого русского подвижника, преподобного Серафима Саровского, расскажем лишь вкратце, поскольку эта тема ранее освящалась как в наших работах, так и в трудах В.И. Мельника/32/, З.Н. Перегудовой и Н.К. Зверевой/33/, И.Н. Слюньковой/34/, В.А. Степашкина/35/ и др. Повышенное внимание исследователей к данному вопросу во многом объясняется уникальной ролью самого преподобного Серафима в последнее царствование Дома Романовых. Трудно представить себе монографию о Николае II, не содержащей описание Саровских торжеств 1903 г., упоминания о послании саровского чудотворца, адресованного Государю, «который приедет в Дивеево»/36/, сюжета о рождении долгожданного наследника-цесаревича после молитв царской четы у мощей святого. Преподобного Серафима Саровского часто именуют царским святым. Обоснована потому и постановка темы об отношении великокняжеской четы, как членов Дома Романовых, к преподобному Серафиму.

Начало почитания Саровского чудотворца в царской семье относится к сентябрю 1860 г., когда через прикосновение к чудотворной полумантии святого исцелилась от тяжелой болезни великая княжна Мария Александровна, сестра Сергея Александровича. В том же году полумантия была возложена на умиравшую императрицу Александру Феодоровну (20 октября), которая через нее получила облегчение при последних минутах своей жизни. После явленных чудес в царской семье стали особо почитать праведника: его полумантия хранилась в специальном шкафу в комнате великой княжны Марии Александровны, а сама комната была вся увешана разными изображениями отца Серафима. После заключения брака Марии Александровны c Эдинбургским герцогом Альфредом-Эрнстом-Альбертом в 1874 г. и отъезда ее из России мантия осталась у императрицы Марии Александровны, а после ее кончины  в 1880 г. была передана Сергею Александровичу, отличавшемуся из всех детей особенным благочестием. Первое свидетельство о почитании великим князем старца Серафима относится к 1867 г., когда в беседе с саровским иеромонахом Паисием он «изъявил желание получить книги по истории монастыря и “о жизни старца нашего о<тца> Серафима”»/37/.

Известие о готовящемся по указу Николая II прославлении саровского чудотворца Сергий Александрович принял с большой радостью. По его заказу была изготовлена лампада к мощам святого, выполненная в византийском стиле, с образами небесных покровителей родителей великого князя и 800 жемчугами императрицы Марии Александровны, его матери/38/.

В июле 1903 г. великокняжеская чета сопровождала царскую семью на Саровских торжествах. В дневниковых записях Сергея Александровича нашли отражение и народное единение, и духовный подъем тех дней, упомянуто о многочисленных чудесах; на глазах у самой великокняжеской четы исцелилась немая девочка. Записи эмоциональны: «умилительно, трогательно – народу 60 т… устали, но чудесно!» (18 июля), «молились как никогда!» (19 июля), «все мы под умилительным чувством» (20 июля). 19 июля, в день прославления святого, Сергей Александрович лично раздавал народу книжки и листки духовно-нравственного содержания. Из этого паломничества великий князь специально привез служащим своего Двора и знакомым образки преподобного Серафима/39/. Желая запечатлеть в памяти эти чудесные дни, Сергей Александрович начал записывать «в отдельные тетрадки описание паломничества – занимался этим почти весь день» (25 июля).

В дни прославления преподобного Серафима в Москве, в Успенском соборе Кремля по желанию генерал-губернатора была выставлена для поклонения верующих полумантия святого – та самая, через которую в 1860 г. получила исцеление великая княжна Мария Александровна.  «Московские ведомости» сообщали, что в день прославления святого Успенский собор посетили сотни тысяч верующих, и Кремль по стечению богомольцев представлял собой второй Саров. Для того чтобы приложиться к святыне, люди стояли по 7-8 часов, очередь растянулась до Иверской часовни/40/. Как и в Сарове, здесь были явлены чудеса исцеления.

Наглядными свидетельствами об особом отношении Сергея Александровича к Саровскому чудотворцу являлись иконы и святыни, которые принадлежали великому князю и после его гибели были переданы в музей, посвященный его памяти, в ризнице при храме-усыпальнице Сергея Александровича в Чудовом монастыре. Здесь были и частица камня, на котором молился преподобный Серафим, и камень с живописным изображением святого, и конверт с кусочками дерева от гроба преподобного/41/, и иконы святого, подаренные великому князю его супругой и генералом Ивановым 4 мая 1903 г., накануне годовщины его назначения на пост московского генерал-губернатора/42/, а также образ святого, на обороте которого было написано: «Благословение Саровской Обители 19 июля 1903 года»/43/. Вероятно, именно перед этой иконой молился великий князь 2 января 1904 г., в зимний день празднования памяти преподобного: «В ½ 11 ч. в церкви молебен пр. Серафиму пред образом, данным мне в Дивееве, – молилось тепло»/44/.

О любви великой князя к саровскому чудотворцу свидетельствует и иконостас храма-усыпальницы Сергея Александровича. В местном ряду икон помимо обязательных образов Спасителя и Божией Матери, были расположены иконы преподобных Сергия Радонежского (в северной части) и преподобного Серафима Саровского (в южной части), при этом в иконостасе было сделано два углубления и в южном размещен аналой с полумантией саровского подвижника.

До нас дошло еще одно свидетельство духовной связи великого князя с преподобным Серафимом: в 1995 г. при вскрытии гробницы Сергея Александровича была обнаружена небольшого размера икона коленопреклоненно молящегося преподобного Серафима перед образом Пресвятой Богородицы. Вероятно, эта икона была положена в гробницу по распоряжению великой княгини Елисаветы Феодоровны (в настоящее время образ хранится в музее Московского Новоспасского монастыря).

Отношение Елисаветы Феодоровны к саровскому чудотворцу ясно видно при взгляде на убранство ее моленной в Марфо-Мариинской обители: икона преподобного Серафима, расположенная на северной стене комнаты, центральная, в несколько раз превышает по размерам другие образа и может быть сопоставима только с иконой Спасителя,  находящейся в центре западной стены. В обители также хранились рисунок с изображением преподобного Серафима Саровского XIX века (т.е. до его канонизации) и ковчег с частью бревна из келии святого/45/.

Саровские торжества оставили в душе великой княгини неизгладимый след; свет этих воспоминаний и сегодня доходит до нас через ее письма: «О, что это было за время! Разнообразные впечатления проникают в душу, такое чувство, что ты все еще там, и хочется возвратиться назад. Так трудно снова окунуться в повседневную жизнь, вести обыденные разговоры, когда частица тебя осталась там. В такие минуты душа исполняется особым чувством, и хотя сердце и ум действуют по-прежнему, все же что-то осталось в лучшем мире, ближе к Богу, чем прежде»/46/. Пережитый в Сарове духовный подъем стал своего рода эталоном, по которому впоследствии великая княгиня мерила церковные торжества. Например, в письме к Николаю II о празднествах восстановления почитания святой благоверной княгини Анны Кашинской Елисавета Феодоровна писала: «Хочу сказать о Кашине: это было идеальное повторение Сарова… Была та молитвенная атмосфера, что так поразила нас тогда и что снова и снова возводит человека к Богу»/47/.

Выше мы уже отмечали, что после гибели великого князя полумантия преподобного Серафима была передана в храм-усыпальницу. Тем не менее, по распоряжению Елисаветы Феодоровны святыня не раз покидала стены Чудова монастыря – ее передавали либо тяжелобольным и умирающим, либо в другие храмы для народного поклонения. Сохранились свидетельства о пребывании святыни в Марфо-Мариинской обители милосердия, Сергиево-Елисаветинском трудовом убежище (2 января 1910 г., 2 января и 19 июля 1914 г.), Феодоровском Государевом соборе в Петербурге (ноябрь 1912 г.), в храмах г. Тулы (26 января – 2 февраля 1912 г.), у императрицы Марии Феодоровны (март 1911 г.), принцессы Ольденбургской Евгении Максимилиановны (декабрь 1912 г.), великих князей Константиновичей в Павловске (май 1915 г.), московского вице-губернатора А.И. Федорова (февраль 1910 г.), архимандрита Арсения (Жадановского) и др.

Не только через полумантию, но и через иконы святого Елисавета Феодоровна призывала своих современников обращаться за помощью к саровскому старцу. Например, во время русско-японской войны, провожая на фронт отряд своей Иверской общины сестер милосердия, она благословила каждого образком преподобного Серафима/48/. Известно, что по просьбе великой княгини схиигумения Фамарь (Марджанова) передала свой небольшой прославившийся чудотворениями образ преподобного Серафима императрице Александре Феодоровне, и эту икону поставили у изголовья кровати цесаревича Алексея/49/. В июле 1914 г. великая княгиня подарила Серафимо-Алексеевскому скиту Белогорского Свято-Николаевского монастыря «большого размера святую икону преподобного Серафима чудного письма с большой частью камня, на котором молился Преподобный тысячу дней и ночей»/50/. Многолетнему помощнику великого князя Сергея Александровича М.П. Степанову Елисавета Феодоровна завещала образ святого Серафима, который «всегда был с ней во время поездок» (завещание 1905 г.).

Елисавета Феодоровна несколько раз посещала Саров и Дивеево. О первом ее паломничестве в июле 1903 г. было рассказано выше. Следующие поездки состоялись: в октябре 1908 г.– за три месяца до открытия Марфо-Мариинской обители (в эти дни великая княгиня трудилась над составлением Устава для своей будущей общины), 18-19 июля 1915 г. – поездка была приурочена к летнему дню празднования преподобного Серафима, и в декабре 1916 г. – накануне крушения российского самодержавия.

Последнее паломничество было наиболее продолжительным – оно заняло 10 дней. В Дивееве к Елисавете Феодоровне потоком шли люди с просьбами о помощи. «Общее число лиц, обратившихся к Ее Императорскому Высочеству, равняется 467. Ими подано в общей сложности до 100 прошений, по содержанию своему очень однородных и могущих быть сведенными к четырем категориям: первая наибольшая – жалобы на невыдачу пайка, вторая – прошения о снабжении топливом, третья – жалобы на взыскание разного рода недоимок и четвертая – прошения о благотворительной помощи и, в частности, о помощи по уборке полей…»/51/. Все прошения Елисавета Феодоровна передала в Нижегородское отделение своего Комитета по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, и вскоре председатель Нижегородского отделения Геер прислал подробное письмо-отчет о выполнении ее поручения.

И все же главной целью этого паломничества была усиленная молитва за Россию, стоявшую на пороге революции, и за терявшего бразды правления Царя. Из письма великой княгини к Николаю II от 24 декабря 1916 г.: «Я ездила в Саров и Дивеево, где все 10 дней молилась за всех вас, за твою армию, за всю страну, министров, за недугующих душой и телом и в том числе за этого несчастного, чтобы Господь просветил его». Из контекста ясно, что «несчастным» великая княгиня называет царского «друга» Г.Е. Распутина. Открыть глаза Государю на истинное положение в стране она просила Саровского чудотворца, которого так глубоко почитал Николай II: «О, если бы преподобный Серафим мог прийти к тебе и своими святыми словами наставить тебя для блага твоей страны, Церкви и Дома»/52/. В своей новогодней телеграмме за 1917 г. к Николаю II, последних дошедших до нас словах великой княгини к Государю, она снова призывает обратиться в молитвах к саровскому чудотворцу: «Икону святого Серафима возьми, пожалуйста, с собой в Ставку… В молитве всегда с тобою»/53/.

Накануне Февральской революции протоиерей Митрофан Сребрянский рассказал ей своей вещий сон о грядущей кровавой смуте в России, последняя картина которого был молящийся на камне саровский чудотворец. «Преподобный Серафим обещает России молитвенную защиту»/54/, – так истолковала Елисавета Феодоровна этот сюжет.

В отличие от обилия материалов о молитвенном обращении великокняжеской четы к преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому, свидетельств об их духовной связи со святителем Алексием Московским сохранилось не так много, но, тем не менее, их значимость и символичность по праву ставит имя святителя в ряд русских святых, которых особо почитала великокняжеская чета.

Во-первых, храм-усыпальница Сергея Александровича был сооружен под храмом святителя Алексия Московского Чудова монастыря, при этом могила великого князя находилась «как раз под тем местом Алексеевского храма, где, над сводом Усыпальницы, стоит рака с мощами Святителя Алексия». Очевидно, расположение могилы отвечало замыслу основательницы храма великой княгини Елисаветы Феодоровны. Из ее телеграммы к великой княгини Ксении Александровне от 6 июля 1906 г.: «Глубокое утешение, <что> его дорогое тело (вел. кн. Сергея Александровича. – Е.К.), наконец, покоится в нашей тихой маленькой церкви во имя преподобного Сергия, осененной сверху святителем Алексием»/55/.

Обратим внимание и на три иконы святителя Алексия, находившиеся в храме-усыпальнице. Одна из них висела над дверью из ризницы в храм-усыпальницу и представляла собой тройной складень с изображением посередине преподобного Сергия, налево благоверного князя Георгия Владимирского (память которого совершается 4 февраля, в день мученической кончины Сергея Александровича), направо святителя Алексия, митрополита Московского. Этот складень был написан по заказу Елисаветы Феодоровны/56/. Очевидно, великая княгиня поставила святителя Алексия Московского в один ряд с небесными покровителями супруга, вверив ему посмертную судьбу великого князя. Та же идея выражена в тройном складне, висевшем над крестом, в который были вложены вещи, связанные с гибелью Сергея Александровича (носилки, на которых переносили его тело в Чудов монастырь, солдатская шинель, которой были покрыты останки). В середине этого складня была икона «Посещение Пресвятой Богородицей преподобного Сергия», на правой створе праведная Елизавета (небесная покровительница Елисаветы Феодоровны), на левой – святитель Алексий Московский/57/. Известно, что сам великий князь особо дорожил иконой святителя Алексия, которой его благословил митрополит Московский Филарет «по приезде великого князя в Малый Кремлевский Дворец 27 ноября 1865 г.»/58/

Елисавета Феодоровна в постигшем ее горе обрела утешение у мощей святителя Алексия Московского. Из ее телеграммы к императрице Марии Феодоровне, написанной на следующий день после гибели Сергея Александровича: «Господь дал благодатную силу выдержать – знаю, что душа моего любимого обретает помощь у мощей святителя Алексия. Какое утешение, что он покоится в этой церкви, куда я могу постоянно ходить и молиться»/59/. Спустя три с половиной года великая княгиня писала З.Н. Юсуповой, у которой тогда погиб на дуэли сын Николай: «Смерть остается разлукой. Я не люблю это слово... Мир в мою душу, покой в мое сердце и дух принесли мощи св. Алексея. Если бы вы могли приблизиться в церкви к мощам какого-нибудь святого, а затем, помолившись, положить свою <скорбь> на мощи, в вас сразу бы вошел мир и так и остался бы с вами»/60/.

Именно у мощей святителя Алексия Елисавета Феодоровна приняла решение основать новою общину сестер милосердия, а позднее избрала его небесным покровителем и наставником своей юной Марфо-Мариинской обители, сестрам же вменила «в обязанность… посещать Чудов монастырь в праздники святителя Алексия 12-го февраля и 20-го мая, литургию и всенощную»/61/.

Следует отметить, что роль святителя Алексия в истории Москвы и устройстве ее монастырей исключительна. Фактически в течение многих лет святитель руководил Великим княжеством Московским, под его руководством началось строительство каменного Московского Кремля, им были основаны Чудов, Андроников и Симонов монастыри, местное предание приписывает ему также создание Алексеевского девичьего монастыря. Таким образом, решение Елисаветы Феодоровны связать судьбу Марфо-Мариинской обители милосердия с прославленным Московским святителем ставило ее обитель в один ряд с древними московскими монастырями и подчеркивало духовную преемственность по отношению к многовековой православной традиции, что было так актуально для обители нового типа.

Известно, что сама великая княгиня желала принести монашеские обеты. Документальных свидетельств о принятии ею пострига нет, лишь косвенные: слова схимонахини Анны (Тепляковой)/62/ о том, что Елисавета Феодоровна приняла схиму с именем Алексия в честь святителя Алексия Московского/63/. Если этот факт имел место, то он является еще одним ярким доказательством духовной связи великой княгини со святителем Алексием.

Наконец, расскажем об отношениях великокняжеской четы со святым Иоанном Кронштадтским (1829–1908). Их знакомство датируется не позднее 1890 г./64/ В январе 1891 г. Сергею Александровичу «удалось привезти» отца Иоанна к тяжкоболящему офицеру Преображенского полка Хоментовскому. Из письма великого князя к цесаревичу Николаю Александровичу от 5 января 1891 г.: «Бедный Хоментовский очень плох – болезнь идет все хуже; мне удалось к нему привезти отца Иоанна – он был очень этим порадован и будет у него на днях приобщаться, чего я так пламенно желал»/65/. Об особом отношении великого князя к праведнику в эти годы свидетельствует Е.Н. Козлянинова, фрейлина Елисаветы Феодоровны (1887–1897)  в своем письме к Сергею Александровичу: «Ваше Высочество, Мать думала, что Вам может быть будет приятно иметь молитву о. Иоанна, которая пришлась Вам по душе…: «Господи! Имя Тебе – Любовь: не отвергни меня заблуждающегося человека. Имя Тебе – Сила: подкрепи меня изнемогающего и падающего. Имя Тебе – Свет: просвети мою душу, омраченную житейскими страстьми. Имя Тебе – Мир: умири мятущуюся душу мою. Имя Тебе – Милость: не переставай миловать меня»/66/.

Именно с отцом Иоанном Сергей Александрович поделился своей печалью о том, что жена все еще протестантка, на что святой ответил: «Оставьте ее в покое; не говорите о нашей вере, она придет к ней сама»/67/. Несомненно, во многом глубина и красота Православия открылась Елисавете Феодоровне по молитвам праведника – она называла его наряду с Александром III и великим князем Сергеем Александровичем «живым примером православной жизни». В 1893 г. она уже сама направляет цесаревича Николая Александровичу к отцу Иоанну попросить его молитв о супружестве с принцессой Гессенской Алисой и получить благословение, так как цесаревич «нуждается в помощи Божией больше, чем когда бы то ни было в жизни»/68/.  14 ноября 1894 г. отец Иоанн присутствовал на венчании Николая II и великой княгини Александры Феодоровны, в тот день ставшей императрицей.

Обращаться за помощью к праведнику великокняжеская чета будет на протяжении всей жизни. Во время своих приездов в Москву отец Иоанн посещал их дом, служил молебны, давал духовные советы. Во время коронационных торжеств 1896 г. Сергей Александрович просил его заехать к ним: «Мне необходимо, чтоб он помолился, j’ai tant d’émotions (я так волнуюсь – фр.)»/69/, писал Государю, чтоб отец Иоанн присутствовал на самой коронации в Успенском Соборе. 20 мая 1896 г. праведник был на панихиде по жертвам народного гуляния на Ходынском поле, тогда «появление о. Иоанна произвело сильное впечатление на удрученных родных»/70/.

В марте 1899 г., во время студенческих волнений, Кронштадтский протоиерей снова поддержал московского генерал-губернатора. Из письма Сергея Александровича к Павлу Александровичу от 17 марта: «Сегодня к нам заехал о. Иоанн – мы были очень ему рады – он завтракал у нас; такое светлое ощущение он по себе оставляет; особенно сегодня было утешительно мне его видеть – он подбодрил меня»/71/. К авторитету отца Иоанна Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна обратились и в августе 1902 г., выступив против общения царской четы с французским гипнотизером Филиппом/72/.

К этому времени сам отец Иоанн был широко известен по всей стране своей благотворительной деятельностью. Только в одном Кронштадте им была устроена целая сеть социальных учреждений под общим названием «Дом Трудолюбия» /73/. Подобные учреждения в Москве создавала и великая княгиня Елисавета Феодоровна.  Учитывая, что с отцом Иоанном великая княгиня виделась регулярно, можно предположить, что одной из тем их бесед были различные социальные вопросы. Наша гипотеза находит подтверждение в фактах участия отца Иоанна в социальных учреждениях великой княгини. Например, 9 декабря 1896 г. в Петербурге в присутствии Елисаветы Феодоровны он отслужил молебен при открытии ее Елисаветинской общины сестер милосердия. В 1903 г., во время пребывания царской семьи в Москве, отец Иоанн совершил литургию в другом ее учреждении – Иверской общине сестер милосердия, на эту службу специально приехали императрица Александра Феодоровна и Елисавета Феодоровна. В обоих сестричествах великой княгини отец Иоанн являлся почетным членом.

Об отношении самого отца Иоанна к великокняжеской чете свидетельствует его телеграмма к Императору, отправленная спустя два дня после гибели Сергея Александровича: «Скорбь ваша неописуема – скорбь Спасителя в Гефсиманском Саду за грехи мира безмерные. Присоедините вашу скорбь к Его скорби, в ней найдете утешение»/74/. Из текста видно, насколько глубоко переживал отец Иоанн гибель московского генерал-губернатора.

Святой отошел ко Господу в декабре 1908 г. Спустя два месяца, в феврале 1909 г., Елисавета Феодоровна пришла к его могиле, «чтобы помолиться, обрести силы для предстоящих трудов и вразумление»/75/, взяла на память цветы с его гробницы, а через два дня переехала на жительство в Марфо-Мариинскую обитель милосердия, открыв новую страницу в своей жизни. При последующих поездках в Петербург великая княгиня брала себе за правило заезжать в Свято-Иоанновский монастырь, чтобы помолиться у гробницы праведника.

После кончины отца Иоанна его знаменитый Кронштадтский Дом трудолюбия, оставшийся без поддержки и духовного окормления своего основателя, переживал тяжелый кризис и, к сожалению, в итоге был закрыт, но сама его инициатива продолжала жить – в Москве под руководством великой княгини Елисаветы Феодоровны создавалась мощная структура благотворительных учреждений во главе с Марфо-Мариинской обителью милосердия.

Таким образом, на основании вышеприведенных материалов можно говорить о глубокой духовной связи великокняжеской четы с русскими святыми, почитание которых стало для них встречей со святостью в прошлом – в лице древнерусских святых преподобного Сергия Радонежского и святителя Алексия Московского, в настоящем – в лице прославленного при них «царского» святого Серафима Саровского, и в будущем – в лице их современника праведного Иоанна Кронштадтского. Каждый из них сыграл в судьбе великих князей определенную мистическую роль, каждого можно считать их духовным наставником.

Е.Ю. Ковальская, научный сотрудник Фонда по премиям памяти митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова)

Опубликовано: Великий князь Сергий Александрович на службе Москве и Отечеству: сборник материалов Межрегиональной научной конференции, 29–30 мая 2013 года // - М.: Фонд содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество», Союз Дизайн, 2015. - с. 189-211